Оливия Джоулз, или Пылкое воображение - Страница 71

– Рич, дружище, ты уверен, что этот номер подключен к нашей аппаратуре? – якобы лениво поинтересовался Уиджетт, подцепляя кусочком тоста фуа-гра со стоящей перед ним тарелки. – Я видел, как ты сражался с компьютерами. Знаешь, когда жмешь на столько кнопок...

– Номер включен, – отрезал Скотт Рич, не отрываясь от монитора.

– Хм.. Будет ли он звонить? – промурлыкала Сурайя.

– Может, тебе самой звякнуть ему? – предложил Скотт Рич.

– Это не пойдет, – пожала плечами Оливия. – Он должен чувствовать себя охотником. А не дичью.

– Да? А я думал, ты – «его ловчий сокол», – не удержался Скотт Рич. – Или речь шла о волнистом попугайчике?

Рич отвернулся и заговорил с компьютерщиком, не отрывая взгляд от экрана. В верхней половине экрана тасовались, будто карты в колоде, сделанные Оливией фотографии Феррамо, а в нижней шло слайд-шоу, составленное из портретов террористов, связанных с «Аль-Каидой». Время от времени компьютерщик и Скотт останавливали прокрутку фотографий и пробовали наложить снимки друг на друга, так что на экране появлялся Феррамо в тюрбане, с Калашниковым на груди, Феррамо в ковбойке, сидящий в гамбургском баре, Феррамо с другим носом, Феррамо в ночной рубашке и бигудях.

– Собственно, Скотт прав, почему бы тебе не позвонить Пьеру самой? – промурлыкала Сурайя, устраивая свои очаровательно длинные ноги в обтягивающих джинсах на крышке стола.

– Если он не звонит сам, звонить ему нет никакого смысла: он потерял ко мне интерес, – поморщилась Оливия.

– Ну, знаете ли... Это, как ни как, не свидание вслепую. Тебе угрожает опасность... Ты ему нравишься... Пьер предпочитает решительных женщин. Нет, это ты должна ему позвонить!

Скотт Рич наклонился вперед, изобразив что-то вроде позы роденовского мыслителя, и вперился взглядом в Уиджетта – взглядом столь же настойчивым, как тот, которым он встретил тогда Оливию в баре:

– Ну а Вы-то что думаете?

Уиджетт слегка набычился, шумно выдохнул сквозь сжатые зубы.

– Есть древняя суданская поговорка: «Там, где мужчина и женщина, третьим всегда будет дьявол». В арабском мире свои стереотипы... Для араба – что женщина, что животное... Послушать арабов, так женщины просто одержимы сексом и думают только о соитии с мужчиной, будто больше им думать не о чем.

– Хм! Однако! – ухмыльнулся Скотт Рич, откидываясь в своем кресле и оценивающе глядя на Оливию.

– Эти представления живы по сей день. В некоторых арабских кварталах убеждены, что стоит мужчине и женщине остаться наедине, они тут же займутся блудом.

Оливия почувствовала, что еще немного, и она вспылит... и при этом ее сознание прокручивало события той ночи на Белл Кей: Мортон Си целует ее, вот он прижимается к ней, его рука забирается ей в джинсы. В какой-то момент она перехватила его взгляд. Впечатление было такое, что и он думает о том же. К ее удивлению.

– Не так давно было предпринято что-то вроде опроса среди арабов, живущих в Судане, – продолжал Уиджетт. – Их спросили, что они сделают, если, вернувшись домой, застанут незнакомого мужчину. Поразительно их единодушие – почти все сказали: «Убью!».

– Бог мой, – поднял брови Скотт. – Если мне доведется работать в тех краях, напомните, пожалуйста, что легенда слесаря-водопроводчика не для этого региона!

– Отсюда это стремление иных арабских культур любой ценой сберечь чистоту женщины: чадра, паранджа, клитороэктомия. Женщина – это эротика, эротика и еще раз эротика: если она твоя, ее надо оберегать от любых посягательств, а если нет – преследовать и пленить.

– Тогда, если в глазах Феррамо Оливия, как всякая женщина, зациклена на любви, почему бы ей не позвонить самой? – спросил Скотт Рич. – Хотя, стоп... А как ислам относится к сексуальным связям вне брака?

Оливия окинула его презрительным взглядом: «Давно мог бы потрудиться это выяснить...»

– А вот здесь-то и начинается самое интересное, – как ни в чем не бывало, продолжал лекцию Уиджетт. – За поведением Феррамо прослеживается бедуинский романтический комплекс: желание на всем скаку подхватить девицу и на лихом коне умчать ее в глубь пустыни, исчезая в лучах закатного солнца. Ислам тут наслоился на бедуинский субстрат. И этот субстрат является определяющим для формирования арабской ментальности. Если обратиться к «Тысяче и одной ночи», обнаружится, что мышление, свойственное бедуинам, – мышление кочевников, странствующих по пустыне, – раз за разом берет верх над требованиями мусульманской морали. И когда завоевание сексуального объекта является результатом храбрости, хитрости или просто везения героя, его действия расцениваются не как аморальные, а как героические.

– Ну вот. Значит, ему надо сломить мою волю и завоевать меня! – воскликнула Оливия. – Он не будет чувствовать себя героем, если я позвоню ему и сообщу номер рейса, на котором лечу.

Вместо ответа Скотт Рич протянул ей мобильник:

– Звони.

– Э-э-э... Но мы же только что обсуждали... Или это все так: бла-бла-бла?

– Звони. Не надо про рейс или про ловчих соколов. Скажи просто: добралась до дома, в целости и сохранности, и признательна ему за прекрасное вино и чудесное пристанище.

– Хм... – пробормотал Уиджетт, буравя Скотта взглядом своих пронзительных голубых глаз и жуя тост.

– Он не станет ей звонить! – раздраженно выпалил Скотт Рич. – Он не пригласит ее в Судан! Собственно, нам на фиг не нужно, чтобы она ехала в Судан! Все это чушь собачья. Все, что мне нужно, – знать, где он сейчас. – Звони, – кивнул он, протягивая ей телефон.

– Ну ладно, – елейным тоном сказала Оливия. – Номер мне самой набрать?